Неточные совпадения
Он сам чувствовал всю важность этого
вопроса и в письме к"известному другу"(не скрывается ли под этим именем Сперанский?)
следующим образом описывает свои колебания по этому случаю.
Вопрос для него состоял в
следующем: «если я не признаю тех ответов, которые дает христианство на
вопросы моей жизни, то какие я признаю ответы?» И он никак не мог найти во всем арсенале своих убеждений не только каких-нибудь ответов, но ничего похожего на ответ.
Семейством своим он не занимался; существованье его было обращено более в умозрительную сторону и занято
следующим, как он называл, философическим
вопросом: «Вот, например, зверь, — говорил он, ходя по комнате, — зверь родится нагишом.
Он промучился до утра, но не прибег к искусству Базарова и, увидевшись с ним на
следующий день, на его
вопрос: «Зачем он не послал за ним?» — отвечал, весь еще бледный, но уже тщательно расчесанный и выбритый: «Ведь вы, помнится, сами говорили, что не верите в медицину?» Так проходили дни.
Он порисовал еще с полчаса Крицкую, потом назначил
следующий сеанс через день и предался с прежним жаром неотвязному
вопросу все об одном: от кого письмо? Узнать и уехать — вот все, чего он добивался. Тут хуже всего тайна: от нее вся боль!
Вопрос следующий: как она-то могла, она сама, уже бывшая полгода в браке, да еще придавленная всеми понятиями о законности брака, придавленная, как бессильная муха, она, уважавшая своего Макара Ивановича не меньше чем какого-то Бога, как она-то могла, в какие-нибудь две недели, дойти до такого греха?
На другой день первый
вопрос его был: здесь ли Андрей Гаврилович? Вместо ответа ему подали письмо, сложенное треугольником; Кирила Петрович приказал своему писарю читать его вслух и услышал
следующее...
Эти
вопросы были легки, но не были
вопросы. В захваченных бумагах и письмах мнения были высказаны довольно просто;
вопросы, собственно, могли относиться к вещественному факту: писал ли человек или нет такие строки. Комиссия сочла нужным прибавлять к каждой выписанной фразе: «Как вы объясняете
следующее место вашего письма?»
На
следующий день он не пришел на уроки, и я сидел рядом с его пустым местом, а в моей голове роились воспоминания вчерашнего и смутные
вопросы.
В
следующий момент Харитине сделалось совестно за свой
вопрос.
Мне отворила наконец одна баба, которая в крошечной кухне вздувала самовар; она выслушала молча мои
вопросы, ничего, конечно, не поняла и молча отворила мне дверь в
следующую комнату, тоже маленькую, ужасно низенькую, с скверною необходимою мебелью и с широкою огромною постелью под занавесками, на которой лежал «Терентьич» (так кликнула баба), мне показалось, хмельной.
— К
вопросу, господа! — сказал я, —
Вопрос заключается в
следующем: вследствие неудач, испытанных Францией во время последней войны, Бисмарк отнял у последней Эльзас и Лотарингию и присоединил их к Германии. Имеет ли он право требовать, чтобы жители присоединенных провинций считали Германию своим отечеством и любили это новое отечество точно так, как бы оно было для них старым отечеством?
Ответ.На это могу вам сказать
следующее. Когда старому князю Букиазба предлагали
вопрос: правильно ли такой-то награжден, а такой-то обойден? — то он неизменно давал один и тот же ответ: о сем умолчу. С этим ответом он прожил до глубокой старости и приобрел репутацию человека, которому пальца в рот не клади.
Санин проснулся очень рано на
следующий день. Он находился на высшей степени человеческого благополучия; но не это мешало ему спать;
вопрос, жизненный, роковой
вопрос: каким образом он продаст свое имение как можно скорее и как можно выгоднее — тревожил его покой. В голове его скрещивались различнейшие планы, но ничего пока еще не выяснилось. Он вышел из дому, чтобы проветриться, освежиться. С готовым проектом — не иначе — хотел он предстать перед Джеммой.
Спросите себя: что было бы с Аделью, если б авторам вздумалось продолжить свою пьесу еще на пять таких же актов, и вы можете безошибочно ответить на этот
вопрос, что в продолжение
следующих четырех актов Адель опять будет осквернять супружеское ложе, а в пятом опять обратится к публике с тем же заявлением.
Я слишком много стал думать о женщинах и уже решал
вопрос: а не пойти ли в
следующий праздник туда, куда все ходят? Это не было желанием физическим, — я был здоров и брезглив, но порою до бешенства хотелось обнять кого-то ласкового, умного и откровенно, бесконечно долго говорить, как матери, о тревогах души.
Как образцы этих
вопросов, заключающих в себе отчасти и ответы, приведу
следующие.
В-18-х, секция комитета предложила: 1) чтобы
следующие съезды конгресса мира были назначены либо перед самым заседанием ежегодной международной конференции, либо тотчас же после него и в том же городе; 2) чтобы
вопрос о международной эмблеме мира был отложен на неопределенное время.
Но другой
вопрос, о том, имеют ли право отказаться от военной службы лица, не отказывающиеся от выгод, даваемых насилием правительства, автор разбирает подробно и приходит к заключению, что христианин,
следующий закону Христа, если он не идет на войну, не может точно так же принимать участия ни в каких правительственных распоряжениях: ни в судах, ни в выборах, — не может точно так же и в личных делах прибегать к власти, полиции или суду.
Всё, что можно назвать подобиями ответов на этот
вопрос, можно свести к
следующим пяти разрядам. Я старался собрать в этом отношении всё, что мог, не только по критикам на мою книгу, но и по всему тому, что и в прежние времена писалось на эту тему.
В передней денщик чистил сапоги и на
вопрос Гордея Евстратыча, можно ли будет видеть барина, молча указал сапожной щеткой на открытую дверь в
следующую комнату.
Первый
вопрос, с каким он обращался к дедушке Кондратию, когда тот приходил навестить его, был всегда
следующий: «Ну, что, дядя, как ловится рыбка?» Нередко дух Глеба проникался тревогою и сомнением.
По-видимому, тактика Ноздрева заключается в
следующем. По всякому
вопросу непременно писать передовую статью, но не затем, чтобы выяснить самую сущность
вопроса, а единственно ради того, чтобы высказать по поводу его"русскую точку зрения". Разумеется, выищутся люди, которые тронутся таким отношением к делу и назовут его недостаточным, — тогда подстеречь удобный момент и закричать: караул! измена!
Разумеется, первый
вопрос, с которым придется нам встретиться на этом поприще, будет
следующий: живы ли мы, в силу чего мы живы, и все ли вокруг нас благополучно?
Но ежели мне даже и в такой форме
вопрос предложат: а почему из слов твоих выходит как бы сопоставление? почему"кажется", что все мы и доднесь словно в карцере пребываем? — то я на это отвечу: не знаю, должно быть, как-нибудь сам собой такой силлогизм вышел. А дабы не было в том никакого сомнения, то я готов ко всему написанному добавить еще
следующее:"а что по зачеркнутому, сверх строк написано: не кажется — тому верить". Надеюсь, что этой припиской я совсем себя обелил!
По этому же поводу в газете"Истинный Российский Пенкосниматель"говорится
следующее:"В литературе нашей много наделал шуму
вопрос: следует ли отметчиков и газетных репортеров считать членами"Вольного Союза Пенкоснимателей"?
Затем, я предоставляю каждому, по собственному усмотрению, разрешить второй из поставленных выше
вопросов: насколько мы лучше наших пращуров и насколько сумели расширить наш кругозор? Я же, с своей стороны, могу разрешить этот
вопрос лишь
следующим образом...
Ибрагимов стал предлагать всем ученикам, переведенным из нижнего класса, разные
вопросы из пройденных им «Введения» и двух глав грамматики — в том порядке, как сидели ученики; порядок же был
следующий: сначала сидели казенные гимназисты, потом пансионеры, потом полупансионеры и, наконец, своекоштные.
Сюрпризы продолжались и на
следующий день. Приехав на трамвае к институту, Персиков застал на крыльце неизвестного ему гражданина в модном зеленом котелке. Тот внимательно оглядел Персикова, но не отнесся к нему ни с какими
вопросами, и поэтому Персиков его стерпел. Но в передней института, кроме растерянного Панкрата, навстречу Персикову поднялся второй котелок и вежливо его приветствовал...
Когда я размышлял об этом, во мне мелькнули чувство сопротивления и
вопрос: «А что, если, поужинав, я надену шапку, чинно поблагодарю всех и гордо, таинственно отказываясь от
следующих, видимо, готовых подхватить „вилок“, выйду и вернусь на „Эспаньолу“, где на всю жизнь случай этот так и останется „случаем“, о котором можно вспоминать целую жизнь, делая какие угодно предположения относительно „могшего быть“ и „неразъясненного сущего“.
Если же вы встречаете на улице не односельца, но лицо неизвестного происхождения, то, кроме этого
вопроса, надлежит предлагать еще
следующее: откуда? зачем? где был вчера? покажи, что несешь? кто в твоей местности сотский, староста, старшина, господин становой пристав?
Но прежде чем Бенни успел решить себе этот
вопрос, купец, поворачивая в
следующий переулок, вдруг быстро оборотился назад, погрозил Бенни в воздухе кулаком и скрылся.
И между тем единственная заслуга г. Командора в последнее время состояла только в том, что он всякий раз восклицал: «Bien joue, mal reussi!» [«Сыграно хорошо, а удалось плохо!» (фр.).], когда Иван Матвеич, играя с г. Ратчем на биллиарде, давал промах или не попадал в лузу; да еще, когда Иван Матвеич обращался к нему за столом с
вопросом вроде, например,
следующего: «N'est-ce pas, M. le Commandeur, c'est Montesquieu qui a dit cela dans ses „Lettres Persanes“?» [«Не правда ли, г.
Кроме этих «записок» и «Былей и небылиц», в «Собеседнике» помещены еще
следующие статьи, писанные Екатериною: 1) ответы на
вопросы Фонвизина (ч. III, ст XVII); 2) ответ на письмо к автору «Былей и небылиц» (ч. VII, ст. XX); 3) письмо неизвестного каноника ignorante bambmelli, по поводу того же письма (ч. VII, ст. X); 4) «Общества незнающих ежедневная записка», подписанная: «Скрепил известный каноник» (ч. VIII, ст. VI).
В IV части «Собеседника» дедушка сильно восстает против
вопросов (54) и хотя возможность говорить так смело опять относит к преимуществам того времени, но заключает свою выходку
следующим образом: на
вопрос: «Отчего прежде шуты, шпыни и балагуры чинов не имели, а ныне имеют, и весьма большие?» — он отвечает: «Отчего? отчего?
В «Собеседнике», издававшемся ею в 1783–1784 годах, напечатаны были известные «
Вопросы» Фонвизина, между которыми был
следующий: «Отчего у нас тяжущиеся не печатают тяжоб своих и решений правительства?» Екатерина отвечала с величественным лаконизмом: «Оттого, что вольных типографий до 1782 года не было».
В
следующей статье мы укажем некоторые подробности того, каким образом до сих пор умела литература наша отнестись к
вопросам, заданным ей жизнью. Теперь же пока представим читателям только «resume» прекрасных мыслей, в последнее время постоянно высказывавшихся в нашей литературе. Вот каковы были эти мысли и вот как они высказывались...
Напрасно поэтому удивляться отсталости некоторых помещиков, как удивлялась, например, в декабре прошлого года «Библиотека для чтения», вообще мало принимавшая участия в крестьянском
вопросе. Она изумилась сведениям из Ярославля, напечатанным в 44 № «Экономического указателя» и гласившим
следующее...
В 1 № его за прошлый год помещены были
вопросы г. Кошелева, и между ними есть
следующий: «Как составить урочные положения?
— Припомнив это, мы представляем читателю
следующий вывод, который он может уже прямо приложить к русской литературе последнего времени: «Когда какое-нибудь литературное явление мгновенно приобретает чрезвычайное сочувствие массы публики, это значит, что публика уже прежде того приняла и сознала идеи, выражение которых является теперь в литературе; тут уже большинство читателей обращается с любопытством к литературе, потому что ожидает от нее обстоятельного разъяснения и дальнейшей разработки
вопросов, давно поставленных самой жизнью.
Он понял, что освобождение крестьян сопряжено с освобождением земли; что освобождение земли, в свою очередь, — начало социальной революции, провозглашение сельского коммунизма. Обойти
вопрос об освобождении невозможно — отодвинуть его решение до
следующего царствования, конечно, легче, но это малодушно, и, в сущности, это только несколько часов, потерянных на скверной почтовой станции без лошадей…
Ст. проф. Ринекера.], Линдеман [Интересуясь различными
вопросами сифилидологии, д-р Линдеман произвел над собою
следующие опыты.
И Оленька пожала плечами. На лице ее было столько недоумения, удивления и непонимания, что я махнул рукой и отложил решение ее «жизненного
вопроса» до
следующего раза. Да и некогда уже было продолжать нашу беседу: мы всходили по каменным ступеням террасы и слышали людской говор. Перед дверью в столовую Оля поправила свою прическу, оглядела платье и вошла. На лице ее не заметно было смущения. Вошла она, сверх ожидания моего, очень храбро.
Все тот же
вопрос о заразительности вторичного сифилиса был предметом исследования киевского профессора X. фон-Гюббенета. Им были произведены, между прочим,
следующие опыты.
Вечерком, на Святках, сидя в одной благоразумной компании, было говорено о вере и о неверии. Речь шла, впрочем, не в смысле высших
вопросов деизма или материализма, а в смысле веры в людей, одаренных особыми силами предвидения и прорицания, а пожалуй, даже и своего рода чудотворства. И случился тут же некто, степенный московский человек, который сказал
следующее...
Когда он на
следующий день обратился к нему с тем же
вопросом, он попросил себе два дня.
Вопрос об отношении Бога к миру Аристотель поясняет
следующим сравнением: «Следует взвесить (говорит он), каким из двух способов содержится природа всего блага или наилучшее: как вечно отделенное, самостоятельно по себе существующее или же как строй его частей.
Столь же в бемовском духе развито и
следующее объяснение мирового зла и несовершенства из божественной полноты: «На
вопрос, почему Бог не создал всех людей таким образом, чтобы они руководствовались одним только разумом, у меня нет другого ответа, кроме
следующего: конечно, потому что у него было достаточно материала для сотворения всего, от самой высшей степени совершенства до самой низшей; или, прямее говоря, потому, что законы природы его настолько обширны, что их было достаточно для произведения всего, что только может представить себе бесконечный ум» (ib., 62)134.].
Этот неизбежный вывод «моральной теологии» и был сделан Фихте в известном «Atheismusstreit» [В статье Forberg «Entwickelung des Begriffs der Religion» (1798), подавшей повод к «спору об атеизме» и представляющей собой доведение «моральной теологии» до Геркулесовых столпов, имеется
следующий характерный
вопрос и ответ: «Wie verhält sich die Religion zur Tugend?
Разговор с сестрой Макриной» дает
следующий ответ на некоторые недоразумения, связанные с
вопросом об индивидуальном характере тел воскресения: «Душа, естественное свойство стихий, стекающихся в состав того тела, с которым она была соединена, знает и по разложении их.